Жаба злилась, и муравей объяснял ей, что можно сделать со злостью.
Жаба могла бы её сдуть, как сдувают пылинки. Муравей сдул воображаемую злость со своего плеча.
Ещё она могла разбить её на осколки, а потом растереть в порошок.
Можно было закопать её в землю и поставить сверху каменную глыбу.
— Каменную глыбу? — переспросила жаба. — И где же мне её взять? А кроме того, я не могу поднимать тяжести.
— Маленькой каменной глыбы вполне достаточно, — сказал муравей.
— Значит, будет очень маленькая каменная глыба, — пробурчала жаба.
— Можно забыть свою злость, — продолжал муравей. А ещё можно построить вокруг неё стену.
— Но это должна быть высокая стена, жаба, — сказал муравей, — через которую нельзя перелезть.
— Или перепрыгнуть, — продолжила жаба.
— Или перепрыгнуть, — согласился муравей.
Ещё муравей считал, что злость вполне можно съесть.
— Съесть? — переспросила жаба.
— Да, — сказал муравей, — так тоже можно. Только если её быстренько проглотить, потому что у неё вряд ли приятный вкус.
— Да уж, — согласилась жаба.
Ещё можно было спрятать злость так далеко, чтобы потом ни за что не найти.
Можно было отправить её дрейфовать в открытое море, чтобы потом её утихомирил прибой.
Или скомкать так сильно, чтобы потом нельзя было разглядеть.
А можно было её всю до конца пропеть.
— Пропеть? — спросила жаба. — Как это?
— Ну, знаешь, — сказал муравей. — Лучше забудь об этом. Это достаточно сложно, чтобы сейчас объяснить.
— Вот как, — сказала жаба.
Злость можно было отдать кому-нибудь, кто хочет ужасно разозлиться.
А можно её высмеять.
Жаба кивнула. Это ей понравилось.
— Нет, — сказал муравей. — Лучше всё-таки этого не делать, жаба.
— Хорошо, — согласилась она.
Можно было скатать её в круглый шарик, а потом отфутболить.
Можно перекрасить её в другой цвет.
А можно с ней станцевать.
— Танцевать со своей злостью? — удивилась жаба.
— Да, — сказал муравей. — Дело в том, что злость этого не выносит. Она сразу чахнет.
— Чахнет… — сказала жаба задумчиво и попыталась себе это представить.
А ещё злость можно было лелеять.
— Лелеять? — спросила жаба и выпучила глаза.
— Да-да, так тоже можно, — сказал муравей.
Он вздохнул, и в его голосе послышалось раздражение.
— Дай же мне договорить, — сказал он.
— Хорошо, — сказала жаба.
Злость можно было расплавить, а потом выпарить.
Её можно было прогнать прочь.
А можно думать о ней так долго, пока от злости ничего не останется. Муравей замолчал. Некоторое время было тихо.
— Так как же мне поступить? — спросила жаба, которая всё ещё злилась.
— Я бы на твоём месте её выбросил, — сказал муравей.
— Ладно, — согласилась жаба и выбросила свою злость.
Потом они ели сладкую крапиву и говорили о том, как здорово чувствовать себя довольным, и с этим чувством, считал муравей, делать ничего не надо.
— Не надо? — спросила жаба.
— Нет, — заверил её муравей.
Теллеген Т. Неужели никто не рассердится?
